ka_fe_en | Военные моряки на охоте. (Reply)

Когда я обещал написать про «викторианских» моряков, то слегка упростил для ясности. На самом деле действие рассказа относится к наполеоновским войнам, а сам рассказ отражает одну забавную конъюнктуру. Между Георгом IV и Викторией, как известно, свои пятнадцать минут царства получил Вильгельм IV, персонаж совершенно феерический. В юности папа, король Георг III, отправил его служить во флот, и почему-то с нижних чинов. Из плаваний принц Вилли возвратился весь в наколках, и до конца своих дней разговаривал исключительно на военно-морском (он же командно-матерный) диалекте английского языка. Но как бы то ни было, а встать за штурвал королевства ему таки пришлось, и военно-морская тема, поданная с нижней палубы, на время стала крайне актуальной.... хотя сам по себе Вильгельм в спортсменских кругах не очень котировался, там куда чаще и с большим пиететом поминали Георга IV

Привлек он меня не столько сюжетом «лохи на охоте», сколько образом рассказчика. Просто идейный дедушка бравого солдата Швейка, ящетайу.

Помню, несколько лет назад бывал я на охоте, если это можно назвать охотой, но повеселился здорово. Был я в то время фор-марсовым на сторожевике "Плоувер", и старшим на капитанском ялике, а стояли мы в Портсмуте, меняли оснастку. Ну и, однажды подходит ко мне казначей, и говорит, не хочешь мол сходить со мной и капитаном на охоту — таскать за нами дичь и прочее (я думаю, они хотели чтобы я им был типа за пойнтера). Ну дык конечно я был согласный, и мы отправились: они оба с ружьями, а на меня повесили порох, дробь, и сумку с припасами: галеты там, шмат говядины, и бутылка рома.

Так вот, кореша, только подумалось мне "Какая к черту охота без собаки?" как на Устричной улице, гляжу — шавка кривоногая выскакивает из подворотни и давай на нас гавкать. Посвистел я псине на птичий манер, кинул кусок говядины — и господи благослови как он за нами побежал, как ребенок за папашей. Окрестил я его Красавчиком, и он захлопал своими прожекторами, и завилял своей кормовой оснасткой, то есть тем кусочком, которая от нее осталась, дал я ему еще кус мяса и он пошел с нами как любая разумная и голодная душа.

Сразу после я приглядел животину побольше, под дверью мясной лавки — то ли бульдог, то ли бультерьер — на один глаз слепой, и тощий аж ребра видны. Кинул я ему тоже кусок, думаю, два-то лучше чем один, может, еще доведется на охоту сходить, пока тут стоим — знаете, кореша, никак невозможно сказать, где и когда тебе повезет. Ну вот, бросил я ему еще один кусок, говорю — "давай, парень, лови ветер и дуй за нами". Он схватил мясо, и подмигнул мне своим единственным глазом, будто сказал человеческим голосом "только хозяину не говори, а я сию минуту встану под твой штандарт". "Вот и прекрасно" - говорю ему я - "и говорить нечего" Назвал я его Костлявый, потрепал за шкирку, и он пошел у меня в кильватере параллельным курсом с Красавчиком, как будто всегда так и ходил.

И пошли мы, что твоя эскадра, в три дивизиона. За флагмана был капитан Гюнтер, голландской постройки, весом восемнадцать стоунов, жиру что в том кашалоте. Рядом с ним казначей Сторк, жирный примерно как спичка, с ногами толщиной в табачную трубку, ростом в целый фатом, и на вид как будто его мама вытянула, как тянучку, чтобы фигурой он соответствовал своей фамилии (Stork – англ. Аист) Эти двое, с ружьями на плечах, составляли первый дивизион. Во втором дивизионе шел я, Билл Томпсон, а двое животных, Костлявый и Красавчик, прикрывали нас с тыла.

И так мы ушли далеко в поля — эх, давненько я там не был, с тех времен, когда мальчишкой гнезда разорял. Ну вот, шли мы да шли, и то и дело ружья издавали разные звуке вроде выстрелов, вот только никакой дичи на земле после этих выстрелов мы не находили. Так что я пошел искать в сторонке. повдоль канавы, собаки за мной, и, как только мы вышли из вида зрения офицеров, так я и разлил нам рому на троих, по честному, поскольку всю работу делали мы. Что значит, не веришь что я ром собакам предлагал? Не буду же я корешей обманывать! Пусть хоть кто-то во всем королевском флоте скажет, что было такое, что я кореша обделил! - а мы с этими псинами уже скорешились. Так что я поднес им рому честь по чести, и предложил отведать, ну, а коль скоро они пить его не стали, то пришлось их долю выпить мне, ведь мы как бы хлебали с одного бачка, а значит по всем обычаям я был вправе.

Ну вот, ни пера ни пуха подбитого не нашли мы ни черта, и конечно вина в том была моя, ведь капитан с казначеем клялись, что попадали в каждую птицу, по которой стреляли. А раз так то я и спрятался за стожок сена вместе с дворнягами, да и поделил по братски говядину с галетами, пока офицеры вспугивали то зайцев, то кроликов, то фазанов, то уток, то куропаток, и господи, сколько всякой дичи они подстрелили, только найти ее ну никак не могли. А когда жратва кончилась, и бутылку мы допили, то я очень кстати посеял сумку, пока мы шли через какую-то чащобу на воссоединение с основным флотом.

Мне, конечно, влетело за утерю, да еще они божились, что я пьян — как будто с одной бутылки рома на троих нас бы проняло. Но они замерзли и проголодались, так что мы направились прямо к ближайшей деревне, где зашли в придорожную харчевню и назаказывали всякой жратвы — яичницу с беконом, и тушеную свинину , и эль, и флип (горячее крепленое пиво с яйцом и сахаром), и бренди для полировки. Ну, господа офицеры, понятно, ели отдельно, в кабинете, а мы с Костлявым и Красавчиком отдельно, и животные у меня сидели за столом, как положено корешам, хлебающим из одного бачка, и я поделил еду по честному на троих, и напитки тоже, но так как они обратно отказались их пить, то пришлось мне опять выпить и за них, и за себя. Эх, и весело мы обедали, как бойцовские петухи, и Костлявый подмигивал своим единственным глазом, и Красавчик вилял своим обрубком, и я тосты говорил "За лучшие времена!", и посетители в общем зале так и покатывались со смеху, глядя на нас, такой вот всем был праздник.

После того, как мы как следует подкрепились, и заправили трюмы под завязку флипом, капитан решил снова попытать счастья на охоте, так что мы снова пошли в поля, и боже ты мой, сколько разной дичи мы нашли, хоть я и не знаю точно, какой именно — после харчевни мне каждый воробей казался с индюка размером — но так или иначе, а всем им удалось уйти. Наконец, капитан Гюнтер говорит: Погоди-ка, Томпсон, вон какой жирный заяц сидит! И точно, на меже было что-то, что очень на зайца смахивало, хотя казначей Сторк, а он был потрезвее нас, клялся, что никакой это не заяц. Ну как бы то ни было, а капитан жахнул по нему из ружья, и заяц свалился меж борозд замертво.

Но как только мы пошли за ним, как вдруг сзади нас как что-то затопочет, и черт меня дери, если на нас не накинулся огромный племенной бык. Хвост у него торчал с кормы как флагшток, а носовые орудия были направлены аккурат на капитана Гюнтера. "Бегите, капитан, бегите!" — орет ему казначей, а сам берет ноги в руки и благодаря ихней длине на всех парусах мигом отступил с поля боя. "Бегите, ваша честь" — кричу я — "а то он черт возьми явно метит вас на абордаж взять!" И капитан как припустит с места в карьер, а я попробовал стрельнуть по быку из ружья, чтобы его немного замедлить. Ну, он таки на секунду лег в дрейф, но, видя что нас в среднем и заднем дивизионах аж целых трое, снова погнался за капитаном.

На счастье капитан, пока я отвлекал быка, успел взять хорошую фору и добежал до той самой живой изгороди, только пролезть через нее не смог, потому что проход был затянут шпагатом, и как он нырнул в него, так и застрял крепко-накрепко, а бык меж тем его уже почти догнал. "Ура, братишки!" — заорал я свом псам — "Ура, Красавчик, ура, Костлявый, за капитана в атаку ура!" И мы ринулись вперед, животинки поняли меня как будто умели с рожденья говорить по хритсиански, и в тот самый момент когда бык хотел уже подбросить капитана Гюнтера в небо, как монетку, орел или решка, Костлявый сцапал его за морду и прижал к земле, а Красавчик схватил его за шею. "Вот молодцы — говорю я" — "вот настоящие охотники, никто от них не уйдет, ни таракан ни бизон".

Так вот, кореша, в самый решительный момент — капитан лягается, что твой мул, бык отбивается от нашего абордажного десанта — вдруг подошла толпа братишек-матросов с "Гремучей змеи", которая стояла борт о борт с нашим "Проулером" в бухте, их отпустили в увольниловку и они решили прогуляться по сельской местности, и мы ними, при поддержке собак быка вскоре отогнали. Потом, освободив капитана из плена, пошли искать казначея, но, как и ту дичь, которую они подстрелили, казначея нигде найти было невозможно. Наконец, кто-то заметил пару каблуков, торчащих из изгороди, и вот те крест, это были каблуки казначея Сторка. Он было решил перепрыгнуть через изгородь, в полной уверенности что бык уже дышит ему в корму, да поскользнулся и нырнул в самую гущу изгороди, так что весь застрял среди веток и ни рукой ни ногой не мог пошевелить, и так и торчал из изгороди наподобие буквы У, а лучше сказать как Ширский маяк на реке Суин.

Ну, помучавшись немножко, мы всеж таки вытащили его из изгороди, и поставили на ноги, в целости и сохранности если не считать чертовски художественной резьбы на голове, которая получилась из-за колючек. И тут капитан решил таки сходить за зайцем, которого подстрелил, и мы все потащились за ним в кильватере, и когда он дошел до борозды, в которую заяц упал, и поднял его оттуда — и что бы вы думали, братишки? Ну так вот, чтоб меня разорвало, это была та самая сумка, которую я посеял до обеда! Ну и, поскольку дробью всю суму порвало в клочки, и пустую бутылку из-под рома разбило, то и обвинить меня с корешами-собачками в пропаже содержимого уже было невозможно никак.

После чего мы взяли курс прямо на ближайшую таверну, и там уже закатили такой праздничный ужин, какого вряд ли кто едал. И Костлявый с Красавчиком получили свою долю всего самого лучшего, что только было в заведении, и если не сдохли, то до сих пор, небось, вспоминают, как ходили с моряками на охоту!

Naval Sportsmen. by Old Saylor. The Sportsman, May 1838, pp. 290-292. Сокращенный перевод с английского (с)