Книжный магазин.

Когда я прохожу мимо отдела, загадочно обозначенного, как "отечественная проза", то есть там, где собраны по одной книжки тех авторов, которые "не": не знамениты, не детективы, не хиты, не бабские романы, не конспирология, не классика, и т.д. - и гляжу на эти стеллажи, на которых незнакомые имена, загадочные названия и разнообразные дизайнерские решения обложек сливаются в монотонно-пеструю импрессионистическую ленту, я испытываю странное чувство: мне кажется, что среди этих книг есть как минимум одна совершенно замечательная книга, которую, случись мне ее обнаружить, я бы читал ее и перечитывал, смеялся и плакал, дарил и пиарил (и всё, что еще делают с любимыми книгами) - но отыскать эту книгу, увидеть ее в общей разнообразно монолитной массе, совершенно невозможно, ведь даже на то, чтобы просмотреть хотя бы одну полку, цепляясь взглядом за названия, и пролистнуть те, что кажутся любопытными, не хватит ни времени, ни сил (мигрень приходит на мягких крыльях к тому, в чьих глазах слишком долго мелькают пестрые слова и краски), что же говорить о тотальном просмотре всех потенциальных шедевров - и мне становится обидно за этот затерянный шедевр и за себя, лишенного его.

(У нас с Таней есть план, когда разбогатеем, выделять в бюджете строку "на книжки" и каждую неделю ходить в книжный и покупать по две-три штуки по принципу "на что глаз упадет")

И каждый раз, когда я думаю о том, чтобы довести какой-нибудь из моих замыслов хотя бы до вида рукописи, которую можно было бы издать в виде книжки, я вспоминаю об этих стеллажах и об этой Ниагаре Бог знает какой ерунды, добротной литературы, посредственности, затерянных шедевров, и прочих текстов, которые пишутся, печатаются и попадают в конечном итоге на эти калейдоскопические полки, и представляю свою книжку песчинкой на бесконечных пляжах этого океана - и мне становится страшно.